Форум » Фан-фики » Некролог или «Я однажды умерла…» » Ответить
Некролог или «Я однажды умерла…»
Качорра: Название: Некролог или «Я однажды умерла…» Автор: Качорра, то бишь я :) Бета: Лё Рейтинг: маты, алкоголь, немного секса… вроде как R. Хотя х/з… можно подумать если я скажу что вам рановато, то вы послушаетесь и не прочтете… Пейринг: все тот же Саммари: с первых строчек вы узнаете все, что вам пока нужно. Примечание: на счет характеров – сначала постараюсь сделать in, а потом скорей всего out of character. Кое-где слишком сопливо, иногда наоборот, вы уж извините, просто этот фик рожался туго, писался долго и под разное настроение… Статус: закончен, но еще коновка не отбеченна. Размещение: меня спросите. P.S. Эту часть я уже постила здесь и многие его читали, но так как я выпала с Инета на полгода, то следующие части, понятное дело, свет не увидел. Сейчас фик дописан, как только Лёлька отбетит, выложу сюда.
Ответов - 52, стр:
1 2 3 4 All
Качорра: - Ладно… - я вышла из машины, - посмотрим, что у нас тут… Желтый Альфа-Ромео Томаса мигал сигнализацией, розовый порше Мии… брр, проехали. А. Вот то, что надо – блестящий мотоцикл Паблитто. Ключи на месте, ездить сам меня научил… Я постаралась скопировать его коронную ухмылку, но тут же поежилась. Спустя полчаса я уже летела обратно, изредка кидая взгляд на объемистые пакеты с логотипом какого-то супермаркета. - Андраде, ты большой человек! – Лассен был готов целовать пакет с бренди. - Мари, ты купила мой любимый ликер? – Мия уже исследовала сумку с Мартини, вином и какими-то коктейлями. Паблитто изучал любовным взглядом вывалившуюся наполовину бутылку Бурбона. - Подруга, а тоник? – Лухи, приобнимая бутылку джина, рылась по пакетах. - Поищи среди пива… - Марисса, сигареты? – я бросила Ману две пачки Честера, - ты мой ангел, сестричка! - Да травитесь на здоровье… - я выудила полтора литровую бутылку Абсолюта и пошла искать угол по укромнее. А вот и то, что надо – возле самого балкона, за музыкальным центром и полутора метровыми колонками, в почти полной темноте стояла тройка пуфов. Звук здесь был такой, что любые другие уши не выдержали бы. Любые другие, но не мои. Прошвырнувшись по комнате, я нашла полный поднос бутербродов, парочку коньячных бокалов, пакет апельсинового сока и теплый плед (с балкона ужасно дуло). Вернувшись в свою цитадель со всеми трофеями, я соорудила из пуфов почти приличное ложе и наконец-то уселась. С каждым глотком я чувствовала, как горячая жидкость разноситься по организму, бьет в голову, пинками выгоняя от туда мысли. Скоро мой мозг отключиться, совсем скоро. И тогда я, хоть на пару часов, перестану чувствовать его. Перестану любить его. Хотя нет, никогда не перестану. Просто забуду о любви. А вместе с ней о боле, обиде, унижении… Я отбросила стакан и сделала большой глоток прямо из горла. По комнате расползлись в доску пьяные одноклассники. А меня чего-то не вставляло… Алкоголь хоть и бил в голову, но как-то тупо. Словно в шутку постукивая по серому веществу надувным молоточком… Мысли со всех сил цеплялись за извилины, определенно не желая никуда деваться. Даже наоборот, их ставало все больше и больше. И все они были все больше и больше о нем… Они же огромным потоком смывали все вокруг, оставляя только его. Покурить, что ли? Может хоть от никотина поправит… - Эй! На балконе! Люди добрые! Есть у кого-то сигареты?! - Есть… Нет, вы меня, конечно, извините, но это уже попросту издевательство. Мало того, что голова по саму макушку им забита, так еще и в реальности, где не плюнь - везде сплошной он. На-до-е-ло! - Андраде, ты заснула? Курить будишь? - Буду. Иди сюда… - Что? - В смысле, сигареты сюда дай. - Подойди и возьми… - Ну, ты и сволочь, Бустаманте… - я с огромным усилием встала и, пошатываясь, взяла курс на балкон. Хм, а говорила, не вставляет… - Бустаманте, а сигареты у тебя неправильные… - я со всех сил старалась затянуться, но у меня, почему-то, не получалось. Пабло подавил смешок. - Ты глухой? Говорю сигареты бракованные! – но тот продолжал молча лыбится. Я сделала еще одну попытку – тот же результат. Терпение кончалось… - Блядь! Ты издеваешься, да? Тебе смешно, правда? – я понемножку срывалась на крик, а Пабло уже во всю ржал. - Нет, ну что это такое, а? Где ты купил эту дрянь? Дай мне нормальную сигарету!! - Эту переверни, - выдавил Паблитто, пополам согнувшись от хохота. Я щелкнула зажигалкой и осмотрела наполовину спаленный фильтр. - Пиздец… Дай еще одну… - Последняя. Напополам? - Эх, куда я от тебя денусь… Мы стояли рядом на одном балконе, курили одну сигарету и думали об одном… В очередной раз передавая мне сигарету, Пабло коснулся своей горячей рукой моей, ледяной… Я поежилась. - Тебе холодно? - Да нет… - но он уже растягивал рубашку, - то есть… да, немного… - Вот, держи, - Пабло укутал меня в голубую ткань и обнял за плечи, - так теплее? Теплее? Да у меня температура градусов за пятьдесят, наверное, заскочила. Такое ощущения, что кто-то посадил меня на электрический стул, и при каждом его прикосновении бил разрядом. - Пойду, возьму что-то выпить… - Зачем? - Что бы согреться. - Мне тепло! Но Пабло уже отпустил меня и вышел с балкона. Я зарылась лицом в мягкую ткань… Так неправильно, так нельзя. Он – табу. Я давно наложила железное вето на его смазливую мордашку. Марисса, тебе уже почти шестнадцать. Пора взрослеть. И ты не в коем случае не бросишься в этот омут! Как бы тебе не хотелось… Он – это зло, это плохо и больно. Очень больно… - А вот и я. Как раз то, что доктор прописал… Я обернулась – он стоял в дверях, рассматривая бутылку Beefeater. Луна разрисовала красивый торс тонкой паутиной прозрачного света. Джинсы сползли на бедра. Отросшие волосы падали на глаза. Пабло поежился и по его коже пробежали мурашки. - Может, зайдем внутрь? Холодновато… - Хорошо, идем… - мы зашли в комнату, и я показала ему свою скромную обитель. - А ты хорошо устроилась… - Пабло уселся на пуф и начал открывать джин. - Угу… - я легонько обняла его за шею и притянула к себе. - Марисса? - Тсс… завтра, хорошо? – я аккуратно убрала его волосы с глаз. - Нас услышат… - Они поймут, - мои губы коснулись его шеи. - Мари ты не…? - Не сейчас… все будет завтра, Пабло… только не сейчас… - я запустила пальцы в его пшеничные волосы и нежно поцеловала. Он судорожно выдохнул еще, почему-то, борясь с собой. Хотя, я понимаю тебя, милый… Наконец-то Пабло сдался и потянул меня за собой на пол, легко справляясь с пуговицами. - Марисса? - У? - И что потом? Ужасный вопрос. Что потом? Опять быть вместе? Опять быть счастливыми? И опять почувствовать ту боль… Или просто встать и уйти? Забыть, вычеркнуть, сжечь эту ночь… Не смей. Слышишь, не смей! Да ты и не сможешь… - Не знаю… - Мари… - Пабло одним движениям перевернулся, так что теперь я была под ним. - Я хочу быть с тобой - прошептал он мне в губы, - прости меня, пожалуйста… Ей, это удар ниже пояса! Такого я не за что не выдержу! Я прощаю тебя, Бустаманте. За все, что ты сделал и не сделал, за все, что ты еще сделаешь… Вместо ответа я лишь слегка кивнула головой. Пабло, кажется, засиял. Он слегка наклонился и поцеловал меня. И все началось с начала… Первая ночь… (до этого момента все отбеченно)
Качорра: Конец моей жизни. Начало существования… - Пабло… - У? - Кто мы? - Мы? - Угу. Может мы друзья? - Аха. Дерьмовые друзья с хорошим сексом… Я двинула ему по ребрам. - Я серьезно! - Мари, я не знаю… - он сильнее прижал меня к себе, - просто будь рядом… ты нужна мне… Так… мне порядком уже надоела эта фраза. Я нужна ему… Нужна как чашка кофе утром и тройка румяных тостов? Как две пачки сигарет на день? Как девяносто минут футбола каждую субботу? Хотя, нет. Я сама себя накручиваю… Все нормально. Все хорошо. Даже больше – все отлично! === Подозрительно знакомый стук заставил меня обернуться. Фак! На прозрачной витрине супермаркета дождь уже отбивал свою дробь. Еще секунда и с неба хлынул целый поток. Зонтик остался дома, Хамми тоже, а бежать мне три квартала. Я подняла голову: - Ну, в чем я виновата, а?! – какой-то дедок поспешил отойти от меня подальше. Я бросила в тележку пачку с макаронами и двинулась к кассе. - С вас 54,35$ - молоденькая кассирша мило уставилась на меня. - Ага, - я полезла в рюкзак – мобилка, блокнот, сигареты, сломанная зажигалка, погрызенный карандаш, куча визиток, четыре использованных ваучера… бля, где кошелек?! В кармане нашлась мятая двадцатка и еще доллар мелочью. Эх, придется расстаться с банкой орехового шоколада, пакетом сушеных анчоусов и сигаретами Паблитто. Ничего, покурит мои, не сахарный… Домой я ввалилась мокрая, голодная и злая. - Мари, где пиво? - В магазине. - В смысле? - В прямом. На полке с ценником. - Мари… - Пабло притянул меня к себе. - Отстань, - я отстранилась и пошлёпала в ванную. - Мари… Мариссочка, ну родная… - Бустаманте пристроился под дверьми и ныл пока я балдела под горячим душем. - Чего? - Ну, сейчас Гидо и Томасом привалят… - Я за них рада. - Мы футбол смотреть будим… - Молодцы. - А без пива нельзя… - Можно. - Нельзя… - Ну, так вали в магазин… - Там дождь… - Я заметила. - Может, ты сходишь? - Аха. Уже там. Топиться в мои планы не входит… - Ну, так на машине… - А ты всунь карбюратора, где взял… Я открыла дверь и направилась в кухню. Пока запаривался чай, померила температуру – 37,8. В кухню ввалился Паблитто. - Позвонил Эскуре и попросил купить пива и сигарет по дороге… - Поздравляю. - Ты чего такая злая? - Потому что. - У нас есть полчасика… - Бустаманте одним рывком усадил меня к себе не колени. - Пабло, отвали… Он стянул с моей головы полотенце и уже развязывал халат. - Пабло я не хочу! Блондин перекинул мою ногу через себя, тем самым, развернувши меня к нему. Одна его (или «его» не надо?) рука блуждала по моей груди, вторая расстегивала ширинку на джинсах… - Мари, ты нужна мне… Я заехала коленом ему в бок и спрыгнула на пол. - Да пошел ты! - Да что с тобой? - он встал со стула и одним движением усадил меня на стол, ставши между моих ног. Халат валялся где-то на полу, мокрые волосы лезли в глаза... – а? - Пабло отстань! - Ты мне нужна, Мари – он запустил руку в мои волосы и поцеловал меня. Я влепила ему пощечину. - Я сказала, отвали! Блондин отстранился. Я подняла с пола халат и укуталась в него. - Мари…? - Я пошла спать. В дверь постучали, и он нехотя оставил меня. Я тихонько проскользнула в комнату, оделась, взяла деньги и, прихватив рюкзак, выскользнула с квартиры. Дождь все лил, словно на верху прорвало канализацию. Я взглянула на часы – 21:13. Ну и что делать? Куда пойти? - Мари! Марисса! С балкона на четвертом этаже высунулась лохматая пшеничная башка. - Мари постой! Мари, я же не… А дальше все как в хреновом малобюджетном триллере: он, перегнувшись через перила и не рассчитавши какого-то движения, падает, сиганувши прямо на бетонные ступени. Потом нечеловеческий мой крик, неотложка, бледные лица парней, чья-то жестокая карикатура в зеркале, никотин, килограммы никотину. И вот он уже в реанимационной. На белой подушке закостенело шафранного цвета лицо. На глазах – круги теней. Тонкий красный шов через полголовы. Рука уложена под капельницей и в нитевидную вену льется какая-то мутная химическая дрянь. А еще белая коробка коротко пищит, рисуя ломаное биение его сердца. И тень в углу комнаты. Нет не моя, а я. - Пожалуйста, будь жив. Только будь жив. А там… Прорвемся.* А дальше все по сценарию – немного комы, электрошок, инвалидная коляска и паралич нижних конечностей. Временный, кстати. Но со всеми вытекающими с него последствиями – ссора, диалог, типа этого: - Это твоя вина! Благодаря тебе я стал инвалидом в семнадцать лет. - Пабло… - Ну да, ты ведь гордая. Ты привыкла, что бы за тобой бегали, умоляли, просили прощения. - Все совсем не… - Ты довольна? Вот наконец-то я сошел с дистанции. Ты победила. Возрадуйся же! - Я не… - Пошла вон… Я ненавижу тебя! Потом боль… И куча вопросов. Мой разум, Господи, где же мой разум? Везде вокруг. Его придется собирать. А сердце? Хм, вот его уже не собрать… Воспоминания, прошлое… Ну и что с того что мы живем в настоящем? Прошедшее с этой минуты всегда со мной. Оно тычет острым пальцем в мозг, давит на нерв, напоминая, что главная составляющая жизни – боль. Оно же царапает сердце когтем. И подписавши какой-то дьявольский договор со старым Морфеем не оставляет меня даже во сне. И опять боль. Каждая секунда, каждое движения, любая мысль или малейшее сокращения мускула стало целой одиссеей боли… * - кое-что с этого кусочка в реанимации спёрла в Людмилы Козинец. Есть у нее такая вещь – «Полеты не метле» называется.
Качорра: ===================================== ======================= - Мари, ну значит так должно быть. Мак Фатум, Мак Туб, судьба. Се ля ви в конце-концов… - Мия… - А? - Ты ебу далась? – я подняла голову и взглянула на сестру, - так не должно быть. Так не может быть! - Все что не делается, все к лучшему… - Угу. И зачем я дала тебе почитать наставления Далай-ламы? – я бросила окурок в пепельницу и подкурила еще одну сигарету. - Ей. Это уже седьмая! Ты до двадцати дожить хочешь? Или собираешься умереть в свои семнадцать? - А ты не каркай… - из-за серой пелены никотина я почти ничего не видела. Только смутные очертания розовой мебели и осуждающие лазурно-синие глаза, - лучше форточку открой, а то мы как два ёжика в тумане… Мия не шевельнулась. Она и дальше смотрела на меня, с любовью, немного осуждающе, немного непонимающе, с капелькой жалости. Вдруг сестра вздохнула и выпалила: - Мари, забудь его, а? Начинается… - Мия, открой форточку… - Слышишь? Забудь. - Мия, форточку… - Мари, так легче будет. - Мия, пожалуйста. - Мари, ну попробуй ты! - Блядь, ну откроешь ты, в конце концов, эту траханную форточку?! - Мари… - Ну не могу я! Слышишь? Не-мо-гу!! Ты думаешь, я не хочу? Думаешь мне нравиться мучить себя? Не мазохистка же я! Ты даже не представляешь, как меня заебала эта жизнь. Вот так пошла бы и повесилась. А знаешь, что меня здесь держит? Нет? Ты и вот этот чувак – я ткнула пальцем в Ману, который красиво улыбался из красного сердца на тумбочке Мии, - понимаешь? - Ну, так чего ты терзаешь себя? - А что мне делать? Бросить школу? Спасовать перед ним? Показать что меня до сих пор ебет, причём глубоко и больно, каждая его блядь? Да я бы хоть сейчас пошла бы и легла под него… Но у меня есть гордость. Все та же траханная, банальная гордость. … Пошла, короче, я спать… Я чмокнула сестру, смела со стола свои Marlboro и вышла в коридор. К себе совсем не хотелось - Лаура и Лухан наверняка опять бьются над вопросом «Давать или еще рано», а мне совсем не хотелось опять упасть в истерику с неконтролируемым смехом от таких раскладов. Эх, где мои не полные шестнадцать… Поэтому я нашла самый темный угол в самом дальнем коридоре и с самым широким подоконником, открыла окно и устроила себе перекур на полночи. Но, к сожалению, через 18 минут ко мне присоединился Блас. - Андраде, вы сума сошли? - Я думала в этом никто больше не сомневается… - я глубоко затянулась и выпустила сизый дым прямо в ясны очи воспитателя. - Хм, это попахивает исключением. Андраде слазьте с подоконника и дуйте в свою комнату, а завтра, с вещами, у директора, - и он, словно чеширський кот, расплылся в довольной улыбке. - Пошел на хуй, Эредия, - я выбросила окурок в окно, - или ты не хочешь, что бы завтра вся школа знала о твоем романе с дочерью министра образования, которая, кстати, учиться на третьем курсе? – я достал с пачки еще одну сигарету. Блас пару секунд мялся с ноги на ногу, но потом, все-таки, успешно ретировался. Прошло еще полчаса, свет в коридорах уже погас, сигареты кончились, как и газ в зажигалке, и я, издавая оглушительные зевки, все-таки слезла с подоконника и стала потихоньку пробираться в комнату. Прошло двадцать минут. Я уже побывала в столовой, спортзале, в комнате Ману, чем, кстати, очень разозлила Мию, в прачечной, облазила кучу кабинетов и, разве что, не забралась в знаменитую комнату ночных горшков. В конце концов, достигнув своей обители, я рывком открыла дверь и тут же захлопнула ее – Лухан и Маркос… точнее Лухан на Маркосе. Ладно, развлекайтесь ребята, а мне остается комната отдыха. Еще через пять минут я, не особо разбирая дороги, плюхнулась на первый попавшийся пуф, который тот же час взвыл от боли. В одну секунду в воздух взлетело я и то, на что я наступила. Оно чиркнуло зажигалкой. - Пиздец… - выдохнула я. - Ты? – зарычал Паблитто. Я быстро оглянулась в поисках очередной бляди. Но не нашла ничего, кроме гитары, перевернутой пепельницы и слегка начатой бутылки бренди. - Ты? – повторил Бустаманте. - Нет. Тень отца Гамлета, - я старательно делала вид, что нет ничего увлекательней, чем струшивать окурки со своих джинсов. - Ну и какого ты сюда привалила? – Паблитто явно не в настроении. - Спать. В моей комнате Маркитос и Лухан. Так что изволь покинуть помещение, - я подняла голову и приветливо улыбнулась. - Не могу. У меня Гидо и Лаура… Я мысленно послала девчонкам поклон. Блядь, нашли, когда первый раз в первый класс… - Весело… Ну ладно, твой пуф синий, мой – зеленый, - я оглядела продуктовый запас, и взгляд споткнулся на пепельнице, не мешало б покурить, а то истерика начнется – сигареты есть? - Андраде, ты, похоже, не поняла… - Чего? – я невинно хлопнула ресницами. Так-с, сейчас он будет орать как раненный бегемот, увидев чужака в своем болоте. - Пошла на хуй! Угадала… Я подняла бутылку, сделала внушительный глоток, упала на пуф и, картинно закатив глаза, выдохнула: - Ты боишься меня, Бустаманте? - Ты провоцируешь меня, Андраде? Блядь, а что не заметно? - Да имела я тебя глубоко… - … и долго – с ухмылкой закончил Бустаманте, – помню-помню... - Так, все, пробежали. Я спать хочу. - А я – закончить разговор, - и он уселся напротив, всем своим видом показывая, что сна у него ни в одном глазу. - Все наши разговоры, Паблитто, давным-давно закончены... – я невольно посмотрела на него тем взглядом, что поклялась ему никогда не показывать… Пабло секунду смотрел на меня, а потом буквально впился в меня поцелуем… Оттолкнуть? Хм, глаз выколоть себе легче… Но все таки оттолкнула. - Ты чего? – он непонимающе уставился на меня. Как легко было еще остановиться – его рука еще обнимала меня за талию, его следы еще были у меня на губах, я все так же любила его. Но, увы, кто-то сверху снял всю мою обиду, боль, унижение с предохранителя. - Я чего? Да пошел ты Бустаманте! Ты же ненавидишь меня, забыл? Я покалечила тебя, всю жизнь поломала! - Да ладно тебе… все ведь в прошлом… ну прости… - Прости? Да я как идиотка три недели не вылазила с этой траханной больницы. Целыми днями я сидела на полу возле тебя и держала за руку, а ночью спала в твоих ногах, скрутившись клубочком. Да я душу дьяволу готова была за тебя продать, но не нашла его скотину! Я каждый день просила Бога забрать меня к себе в обмен на твое здоровье. А ты послал меня… взял и послал… Все. Я иссякла. Остались только слёзы, которые теперь больно душили меня. Я схватила бутылку, и уже собралась убежать в самый дальний угол, но солёный поток опередили меня. Поэтому я просто села на пол и зарыдала так, что казалось весь мир рыдал вместе со мной… Весь кроме одного человека. Пабло стоял и смотрел на меня все теми же непонимающими глазами. - Ей… ну ладно тебе… ну я же извинился… - Да ложила я на твои извинения. Да и на тебя, в общем-то, тоже… - я схватила свой пуф и посунула его в угол. На полпути обернулась: - Сигареты есть? Он бросил мне начатую пачку. - Бери, у меня еще одна есть. - Спасибо. Я обернулась и продолжила свой путь, на ходу утирая слёзы и мысленно пиная себя за срыв. Прошло полтора часа. - Марисса? - У? - То, что ты мне рассказала… это правда?... - Нет. Пока ты лежал в коме я перетрахала полгорода. - Я серьезно. - И я. - Значит все-таки правда… Спасибо. - Пожалуйста. - Я подонок. - Я знаю. - У тебя кто-нибудь был… ну, после меня…? - Нет. - Почему? - Потому что ты подонок… - У меня тоже никого… - Врешь? - Вру. Извини… - Да пошел ты. Он встал и пересунул свой пуф поближе ко мне. - Расскажи мне что-то… пожалуйста. Я подняла на него удивленные глаза (бля, садизм какой-то «подняла на него глаза», но больше ничё в голову не лезет, Оль глянь плз) в уме прикидывая, сколько он выпил до моего прихода. Получалось внушительное количество литров, а он даже не спотыкается… - Например? - Например, как ты вообще? - Лучше всех. А ты? - Хуже… Как Соня? - Э-э… ты себя хорошо чувствуешь? - Вполне. - Хм… С мамой все в норме… Короче мы перебрали всех близких и не очень родственников, выяснили что брат моей крестной и троюродная тетка Пабло бывшие муж и жена, сожрали две пачки никотина и его пуф уже лежал тесно прижавшись к моему. А потом я как-то неловко повернулась прямо в его объятья. А еще, мои губы случайно нашли его. И жарко стало, так что потребность в одежде, понятное дело, отпала. А утром… утром сначала рехнулись мысли, потом попрятались нужные слова, глаза почему-то упорно смотрели в пол, или изучали стены, потолок, пейзажи за окном… в общем куда хочешь, лишь бы не встретиться взглядом с ним. Вот так просто? Столько боли, унижения, слез, клятв и обещаний забыть, вычеркнуть, послать далеко-далеко и вышвырнуть навсегда из памяти, головы, сердца… - Марисса? Я медленно повернулась, на ходу придумывая, куда бы упереть взгляд на этот раз. Не успела. Вот и он… - Мари, что-то не так? Он непонимающе смотрел на меня, уже одетую, держащую в руках оранжевые кроссовки, зависшую на цыпочках у полуоткрытой двери. В посеревших глазах читался не то вопрос, не то просьба… - Ты не понимаешь, Пабло… - Нет. Но ты тоже… - Хм… тогда пока. - В смысле прощай? - Да. Прощай. Так я поставила точку… ========================================================== =============================================
Качорра: А что потом? Потом я бросила школу, ушла с группы… Потом две розовые полоски на дурацком тесте. Я знала, что у него есть другая, я знала, что ее он не любит. Мия решила, что просто необходимо посвящать меня в жизнь школы в целом и Пабло Бустаманте в частности, регулярно, много и с подробностями. А потом он как-то узнал о моей беременности и приехал в роддом с огромнейшим букетом больших белых ромашек… ==================== Воздух с жутким шумом врывался в легкие. Этот шум давил, бил по ушам. Изнутри. Как при погружении в воду. Резкие спазмы сковывали мое тело. В висках тупо постукивала кровь. Она же еще бежала по венах, разносила кислород, забирала углекислый газ, насыщала клетки питательными веществами. Мозг старался выдавать какие-то мысли, пульс прощупывался, сердце еще качало по организму жизнь. Но я была уже мертва… Сосуды в белках лопали. По одному в секунду. Я чувствовала, как глаза наливались кровью. Но я все равно видела его. Он был выжжен на каждой реснице, на обратной стороне век, на маленьких точках зрачков. Каждая моя клетка, умирая, орала его имя, клялась в любви, просила прощенья. За что? Просто прощения. За жизнь, за любовь, за смерть… На глаза опустилась тьма, хотя я все время держала их открытыми. Но я все равно чувствовала его. Вот здесь, справа. Именно потому, там было особенно больно. Его взгляд оставлял ожоги, его мысли, словно лезвия, врезались в кожу. Его безразличность убивала и без того мертвое тело, высасывала жизнь. У него запел мобильный. Странно, но этот звук все же ворвался в мое полуживое сознание. Звонила она… Он что-то сказал, взял куртку и вышел. Я чувствовала как вскипает кровь. Чувствовала каждый ожог на сердце. Еще минута и оно обуглится ... Мне почему-то вспомнилась старая легенда. Я прочла ее еще ребенком: «Далеко-далеко, на самом краю света, там, где золотые столбы подпирают небо, растет дерево. И веток на нем не могут сосчитать даже боги. А на каждой веточке сидит душа не рожденного малыша. Она ждет решения матери. Если мама решает оставить ребенка, согласна любить и заботься о нем, то кроха посылает ей белого голуба, в знак благодарности. Но если женщина не желает ребёнка, не хочет сохранить ему жизнь, то малыш так и остается на этом дереве, на краю света, навсегда». Последнее, что я услышала в этой жизни: - У вас мальчик… А увидела – белого голубя…
Качорра: От меня: Вот и все… Тока не надо расценивать энд как уж совсем трагичный. Я нарочно поставила троеточия. С одной стороны Мари могла умереть, с другой – у нее могла просто начаться новая, другая жизнь. Может быть с Пабло, может без… вдруг он ушел порвать отношения с той другой? Хотя мог уйти навсегда…
Качорра: хотелось бы написать: коменты плиз... ну что ж будем надеяться, что все таки кто-то прочтет
лена: супер!
полная версия страницы